— И петь, — Рабе все гладил еще плоский живот. "Ту, мою любимую. Вот прямо сейчас ее и спою маленькому".
— Schlaf, Kindlein, schlaf,
Der Vater hüt die Schaf…, - услышала Маргарита нежный голос мужа. Блаженно улыбаясь, девушка закрыла глаза.
Пролог
Филадельфия, 8 июля 1776 года
Высокий, русоволосый юноша в форме Континентальной Армии, с зеленой кокардой лейтенанта на треуголке, дернул медную ручку звонка и оглянулся — над крышами Филадельфии вставал нежный, розовый рассвет. Дверь типографии открылась. Джон Данлоп, печатник, моргая красными, уставшими глазами, зевнул: "Все готово, лейтенант Вулф, две сотни экземпляров. Сегодня днем уже приедут за ними. Бостонский вы заберете?"
— Да, — Дэниел прислонился к стене и вдохнул запах краски. На деревянном полу, лежали аккуратные стопки больших листов. "Вот и все, мистер Данлоп, — сказал юноша. "Мы живем в своей стране, в Соединенных Штатах Америки".
— Все равно не верю, — весело подумал Дэниел, благоговейно принимая печатный лист и большой конверт.
— Оригинал — Данлоп сдвинул на нос очки. "Не потеряйте, лейтенант Вулф".
— Лично в руки мистеру Адамсу, — обиженно сказал юноша. "Приходите, мистер Данлоп. Сегодня перед Индепенденс-холлом будет публичное чтение, вечером".
— Да уж не премину, — рассмеялся Данлоп: "А вы же прямо с фронта, мистер Вулф, с севера? Хоть отдохните немного". Он посмотрел на юношу: "Господи, молоденький совсем, только бы все с ним хорошо было".
— Генерал Вашингтон дал мне месяц отпуска, — Дэниел блеснул белыми зубами. "Тем более, я тут с другом, лейтенантом Горовицем. Он врач в нашей массачусетской бригаде, так что конечно — он рассмеялся, — отдохнем. Сестра его приезжает, из Бостона, она там, в госпитале работает, — Дэниел вдруг, нежно улыбнулся. Данлоп ворчливо велел: "Вот и отправляйтесь, лейтенант, гулять. Ваше дело молодое".
На улице было свежо. Дэниел, остановившись на ступеньках Индепенденс-Холла, застыл — солнце заливало все вокруг золотым, сияющим светом. "Новые люди на новой земле, — вспомнил юноша. Поправив шпагу, оглядев себя, он услышал знакомый голос: "Дэниел!"
Невысокий молодой человек, в холщовой куртке ремесленника, с кожаной сумой через плечо, вскинул голову. Взбежав наверх, к двери, он расхохотался: "Вот уж кого не ожидал тут увидеть! Ты по делам?"
— В отпуске, Ягненок, — Дэниел пожал ему руку. "Хаим тоже здесь. Мирьям сегодня приезжает. А ты, — он оглядел юношу, — все вразнос торгуешь? Или подковы лошадям меняешь?"
— Подковы, — согласился Ягненок, похлопав себя по карману куртки. Он почесал каштановые волосы: "Присядем, я раньше тут появился, чем ожидал". Юноша бросил взгляд на лист с Декларацией Независимости: "Да и Адамс еще спит, наверняка, и Джефферсон — тоже. У меня, конечно, хорошие сведения, но не такие, чтобы ради них будить, — Ягненок тонко улыбнулся, — пожилых людей".
Дэниел опустился на уже теплые каменные ступени: "Что такое?"
Меир Горовиц подпер подбородок кулаком, и посмотрел куда-то вдаль: "Во-первых, известный нам лорд Кинтейл со своими полками планирует податься на север, к Бостону".
— Ну и дурак, — сочно заметил Дэниел. "Там он голову и сложит. После эвакуации британцев им не на кого опираться".
— Это как сказать, — Меир опять почесался и пробормотал: "Ту ночь спал в конюшне, и кого-то подхватил, кусаются. В городе-то нет, а вот в окрестностях — лоялист на лоялисте. Например, — он зорко взглянул на юношу, — твой отец".
Дэниел густо покраснел: "Ты же знаешь, моего отца хотели выбрать делегатом от Виргинии на Континентальный Конгресс, еще в прошлом году. Он отказался, и вообще, — Дэниел опустил голову, — мы с ним почти три года не виделись. А что он делает в Бостоне? — удивленно спросил юноша.
Меир, потянувшись, присвистнул: "Очень полезно держать уши открытыми. Табачные плантаторы из-за войны потеряли массу прибыли, торговые корабли же не ходят. Однако некоторые люди, — он поднял палец, — сумели и это препятствие обойти. Там есть такой Теодор де Лу…"
— Я его знаю, — прервал Дэниел друга, — отец меня к нему в усадьбу возил, еще той зимой, как мы чай в гавани купали, — он улыбнулся. "А что, он тоже — лоялист?"
— И нашим и вашим, — недовольно сказал Меир. "Вообще умный человек. Одной рукой дает деньги патриотам, а другой — нелегально провозит товары в Акадию. Оттуда они уже отправляются дальше — в Британию и Европу. Сам понимаешь, мы-то себе зубы о Квебек обломали, — юноша вздохнул.
— Меня там ранило в первый раз, под Квебеком, в плечо, — Дэниел помолчал. "Отступали мы оттуда, конечно, позорно. Мы еще тогда воевать не умели, хотя учимся потихоньку. Но ведь это контрабанда, Меир, как они ухитряются это делать? Не по морю же, там наши корабли побережье патрулируют".
— По суше, через Мэн, у этого Теодора де Лу под рукой — половина тамошних индейцев. Твой отец стал очень часто навещать Бостон. И брат тоже, — Меир поднялся.
— А Мэтью-то что там делать, — удивился Дэниел, — я слышал, он в Колледже Вильгельма и Марии учится. Отец северным университетам не доверяет больше, — юноша зло усмехнулся, — после них патриотами становятся.
— А Мэтью, — Меир наклонился и ласково поправил треуголку юноши, — ухаживает за самой богатой невестой Новой Англии. Дочкой этого самого Теодора. Твой отец тоже — не дурак, — Ягненок вздохнул.
— На здоровье — пробурчал Дэниел, — я эту Марту помню, хорошенькая, конечно, но пустоголовая. Два сапога пара.
Высокие, дубовые двери Индепенденс-холла распахнулись. Джон Адамс, держа в руках чашку с кофе, недовольно сказал:
— Доброе утро, юноши. То-то я и думаю, кто там жужжит, и жужжит. Давно не виделись, как я понимаю, — он принял из рук Дэниела Декларацию Независимости. Оглядев своего бывшего клерка, Адамс велел: "На сегодня вы свободны, лейтенант Вулф. Завтра явитесь сюда, у Континентального Конгресса будет к вам особое поручение. Сопроводите мистера Ягненка на его следующую миссию".
— Но я, же не работаю за линией фронта…, - недоуменно пробормотал Дэниел.
— А кто сказал, что он туда отправится? — поднял бровь Адамс. "Пойдемте, Ягненок, позавтракаете со мной и мистером Джефферсоном. Больше пока никто не проснулся".
Меир еще успел обернуться и весело подмигнуть Дэниелу.
Мирьям оглядела накрытый для завтрака стол. Она строго сказала детям — мальчику и двум девочкам: "Не шуметь, не баловаться, и тогда мы сходим на реку, покатаемся на лодке!"
Миссис Соломон внесла блюдо с нарезанным, свежим хлебом. Присев, она заметила: "Сейчас мужчины из синагоги вернутся, и начнем. Видела ты Меира-то?"